Армия

Вообще это не одна книжка, а несколько повестей связанных общей темой - срочная служба в армии. Входят в этот цикл повести: "730 дней в сапогах", "Жидяра", "Штабная сука", "Мы - лоси". Сказать, что хорошая книга - не скажешь, и плохая книга не скажешь. Ибо написано очень хорошо, но написано про такую отвратительную вещь как срочная служба в армии. Именно отвратительную, потому как армейской данная служба никоим образом не является, это гнойный нарост, раковая опухоль, это просто некая законодательно прописанная хуйня в вакууме, которые некоторые должны оттянуть 2 года, ну ладно, сейчас уже 1 год, все равно хуйня. Некоторые должны, а некоторые нет. Я лично, эти два года отбарабанил и скажу, что многое описанное там это правда и при этом мне очень и очень повезло, т.к. оттарабанил я своих два года в учебке, при штабе, и не был я в боевых частях. Но многое из того что я видел отражено в данных произведениях, много гадкого, о котором не только говорить, но и вспоминать противно.

Повести, каждая сама по себе, но пересекаются между собой только в одном моменте, смысл которого я вам не подскажу, для этого надо читать. Для некоторых это может показаться шоком, что там написано, сюрриальной композицией, гротеском выдутым из пальца, а вот и нет, там просто описана жизнь в армии.

Из "730 дней в сапогах":

    Чмыри (ед. число «чмо» — человек, морально опущенный). Самые несчастные и убогие в СА существа. Протоплазма, утратившая всякий человеческий облик. Понятие «чмо» («чухан», «чмырь», «чушок») настолько многогранно, что не служившему в армии читателю наверняка будет весьма сложно представить себе этот «героический» образ. Поэтому сейчас я попытаюсь нарисовать приблизительный портрет «классического» чмыря из ЗабВО второй половины восьмидесятых. Небрит, немыт, подшит черной от грязи подшивой двухмесячной давности, зарос паршой до самых глаз, хэбэ или пэша черным-черно и размеров на пять больше, чем надо (равно, как и сапоги), руки покрылись черной коркой, вшей столько, что брось нательную рубаху на пол — она убегает, соплив, вонюч, в карманах постоянно какие-то объедки, всего «шугается», смотрит заискивающе, после первого же тычка валится на пол и плачет, шапка тоже гораздо больше, чем надо, с пришитой кокардой и непременно обгорелая (ночью в печке огонь поддерживал, закемарил, вот и прислонился). Но, несмотря на столь неприглядный вид, чмо способно на многое. Дело в том, что от постоянных побоев, притеснений, издевательств, голода и холода у чмырей прекращается высшая нервная деятельность. Их чувства отключаются. Они не ощущают боли и холода, ничего не соображают и почти разучиваются говорить (то есть отбрасывают то, что функционально оказалось им ненужным).

Вообщем, правильно сказал автор, это надо видеть, потому как по написанному это трудно себе вообразить.

Из "Мы -лоси":

    Одним из последних в нашей роте дембельнулся Оскал. Ему надо было на железнодорожную станцию Харанхой, и прапорщик Зырянов, который как раз ехал туда на шестьдесят шестом за продуктами, согласился его подбросить. Я поехал с Оскалом. Проводить.
    Мы тряслись друг напротив друга в шатком кузове шестьдесят шестого, я — в своем пэша и бушлате, Оскал — в дутой куртке, джинсах и остроносых сапожках. Молчали. Я не сводил с него холодного изучающего взгляда, а он — счастливый придурок — уже и думать обо мне забыл. Цвел, что твой пенициллин, уставившись куда-то в брезент радостным мечтательным взглядом, прямо сквозь меня, как сквозь пустое место. Он весь уже был там, дома, в постели со всеми телками района, с ног до головы залитый пивом и водкой и замотанный магнитофонными пленками модных дискотечных записей. Я даже грешным делом подумал, а не скинуть ли козлину эту с кузова, чтобы жизнь медом не казалась. Все же решил не скидывать: а то потом пришлось бы ждать его хер знает сколько в Харанхое, пока бы он пехом добирался.
    Но все же сама мысль, чтобы обломить кому-то кайф, была настолько приятна, что я сидел себе в уголочке, не спуская с Оскала потухшего взгляда, и неторопливо, со вкусом, продумывал все детали выкидывания из кузова.
    Значит так, сначала нужно врезать ему в переносицу, потом, пока не врубился, головой об борт пару раз проверить, потом бросить на пол, попинать ногами, хлопнуть Мордой об настил, чтоб совсем уж масть потерял, ну а уж затем, схватив за шиворот и ремень, подтащить к корме, перевалить через борт…
    — Не переживай, брат, — вдруг негромко произнес Оскал, сочувственно глядя на меня. — Не все так паршиво, как тебе сейчас кажется. Еще каких-то там триста шестьдесят пять дней, а то и малехо поменьше, — и ты точно так же, как я сейчас, покатишь на дембель белым лебедем, счастливый, что голуби над зоной.
    — Легко тебе гнать… — отмахнулся я.
    — Ну да, как будто я отслужил не два года, брат, — возмутился Оскал. — Тебя же никто не просит служить три или, там, четыре. Отслужи с мое, езжай домой, а по дороге закатишь ко мне…

Чувства, когда кто-то уезжает домой, а ты остаешься за высоким забором трудно передать, потому как очень много чувств, но одно давлеет над всеми, это желание поехать домой вместо него, оно тебя просто разрывает это чувство. Когда кто-то едет на дембель и ты его провожаешь, такое ощущение, что все накопленное им желание уехать передается тебе по наследству, и ты остаешься с этим многократно возросшим чувством один на один.

А последние полгода ты уже сгорел от этого чувства, ты такой дедушка, которого все уже заебало, и ничего тебя не интересует, ты просто ждешь и слышишь как щелкают дни у тебя в голове, негромкими такими щелчками. Проснулся и в голове щелк, еще один день. Идешь в столовку, идешь в штаб, идешь снова в столовку на обед, идешь в штаб, идешь на ужин, после ужина снова в штаб и поздно вечером в казарму, ложишься спать и мысленно отнимаешь еще один день. И все это повторяется много-много раз.

И постоянно потом возникают эти споры между теми кто служил и кто нет, каждый доказывает преимущество своего положения. А я вот не доказываю, мне по-барабану, я просто прошел это и это осталось позади, как детский сад или школа, когда ты не задумываешься и даже не знаешь, что об этом можно задумываться, потому как тебе говорят, что типо НАДО. Это, конечно, все утрированно, я ж в армию даже хотел. Думаешь себе, что мол ты не такой как все, тебе надо отслужить, посмотреть, понять, прочувствовать. Был, смотрел, чувствовал. Да, чувства, что был там зря - нету. Но и чувства, что пробыл там с пользой тоже нету. Состояние такого равновесия, но равновесие это достигнуто событиями с гораздо мощными эмоциональными, физическими и прочего рода составляющими чем на гражданке, просто в разы. Например в жизни знакомишься ты с людьми, общаешься и все такое средненькое, с маленьким такими всплесками, а там ты встречаешь людей, с которых слетела вся эта мелочная шелуха. Человек предстает в своем истинном свете, если гандон, то ГАНДОН, а если хороший человек, то ЧЕЛОВЕЧИЩЕ. Конечно, когда реально посмотришь на вещи со стороны, когда прошло немного времени, то понимаешь, что когда ты был внутри экосистемы и пытался оценить, центр координат у тебя очень сильно смещен, он выпуклый и все события там сразу становятся такими же выпуклыми. Но я действительно встретил там очень замечательных людей, с интересными судьбами и жизненными историями. Ну а гандонов, я повстречал еще больше.

Давным-давно это было, так давно что и части моей (в/ч 2338) уже нет ...

Встретил Малого. Ни имени, ни фамилии не помню, только Малой. Прошло уж 10 лет, а он все такой же, небольшой, округлые красненькие щечки. Он был один из 20 хабаровчан которые попали со мной в в/ч 2338 в мае 1999. При распределении в части, он попал в какую-то другую роту, не в шестую как я. В шестую нас попало всего двое, Леха и я. Фамилию Лёхи я тоже не помню. На Лёху армия очень сильно надавила, стал он каким-то безвольным с потухшим взглядом, после окончания учебки он распределился в какую-то боевую часть и больше я его не видел. А Малого я встретил уже второй раз. Малой после окончания учебки, остался в ней же в виде младшего сержантского состава. Потом его разжаловали до матроса толи за неуставные, то ли за пьянку. А тут встретил в автобусе, и вроде радостно, что встретил и в то же время говорить то и не о чем. Это ведь там земеля это всё чо нас связывало с родными местами, земеля в армии это святое. А тут на гражданке все кругом земели.

- Ну как ты?
- Нормально. А ты?
- И я нормально. Че делаешь здесь?
- Работаю тут.
- Ну ладно, мне пора выходить.

Вот и весь разговор. Оставь говорит если чё телефон, я ему диктую он на него звонит и выходит из автобуса. Я позже смотрю на телефон, никаких входящих нету. Мож и к лучшему? А ночью проснулся и не долго не мог уснуть, вспоминал и вспоминания выходили какие-то неприятные и гадостливые, было там такого много.

Е.Гришковец из спектакля "Как я съел собаку"

Никому не написал. Никого не повстречал…, даже случайно…. И слава Богу!
А о чем говорить? Как мы о-го-го?! Или: "А помнишь, как тогда…?" Ну,
выпить, полчаса потолкаться по улицам, потом сказать: "Извини, ко мне
никак нельзя, у меня там…" И в ответ: "Ну, у меня тоже, понимаешь…"
Обрадоваться этому, пообещать звонить, сказать строго: "Ну, ты тоже
звони, а то мы, сам видишь, не поговори-ли, а надо все обсудить,
вспомнить". И расстаться…. А потом отплевываться и томиться несколько
вечеров. Зачем?

_{not private. Ей ...}

не знаю как Вы ко всему этому отнесетесь, я сам незнаю как к этому относиться, иногда зашкаливает, иногда уже не соглашаюсь, но что было то было ....

отражает меня в те дни .... иногда крышу срывало :)

КСД (кандидат на старшинскую должность)

Король Максим Сергеевич, 1975 г. рождения

Жизнь и учение :)

Тетрадь об этой жизни начата не с начала обучения и возможно при изложении некоторых событий они будут несколько туманны и потеряют свою актуальность, ну и все будет изложено в несколько нейтральных тонах т.к. тетрадь может попасть не совсем в те руки которые могут это прочитать и поэтому боясь возмездия я не буду сильно сгущать краски :)

Начало. Началось это конечно очень давно, еще с моего рождения, но мы несколько сократим обозреваемый период и остановимся где-то на конце сентября 1999 года, хотя так все переплетено с другими событиями, что я даже не знаю как все это разделить и рассказать именно о КСД.

Вообщем, пришел я в армию почти в 24 года, ни много ни мало с почти высшим образованием, другими словами оно называется неоконченным, поэтому на мандатной комиссии после того как я прибыл в часть, зам. командира части капитан 1 ранга М. сказал: "... таких людей как ты, мы стараемся оставлять в части" т.е. ты Максик останешься в этой части на весь период службы. Для того чтобы я здесь остался, нужны были законные основания и одним из этих оснований является то, что из меня сделают старшину и оставят служить здесь. И вот некто свыше задумал осуществить именно это, о других основаниях я возможно упомяну позже.

Далее...

Историю эту мне рассказали люди служивые, за стаканом. Реальность была уже разукрашена алкоголем, поэтому перевру все на свой лад:

Служил в одной из частей под Хабаровском лейтИнант по фамилии Тихий. Был он совершенным распиздяем и оболдуем, потому как пришел служить он после окончания высшего учебного заведения невоенного направления. Вообщем, гуманитарий и "пиджак", как Таких называют Тама. И вообщем своим распиздяйством и оболдуйством он заебал в части всех начиная от самых маленьких непосредственных командиров и заканчивая самым большим и решили от него избавится. А избавляются от таких товарищей путем перевод в какие-нибудь ебетня типа Аляски, Антарктиды (ну это из американских фильмов), а у нас эти ебетня называицо Куриьской грядой и острова еже с ней. Вообщем предназначалось ему ехать на остров, скажем, Итуруп.

Ну вот лейтенант Тихий берет и пишит бамаженцую положенную в таких случаях:

ПРОШУ ПЕРЕВЕСТИ МЕНЯ В ВОЙСКОВУЮ ЧАСТЬ НА ОСТРОВЕ БАУНТИ

И идет ее подписывать к своему непосредственному начальнику, тот видя только первые слова рапорта, неглядя подписывает его, потирая ручки и благодаря господа, что наконец бог услышал его и избавил от такого подчиненного.

Лейтинант Тихий берет бумагу и идет регистрирует рапорт в строевой части, где из любой бумажки делают ОФИЦИОЗ. Присваивают входящий номер, исходящий номер, шлепают копии и все это заверяют. Вообщем после строевой части Тихий вышел с официальной бумагой, которую не могли выкинуть, спрятать, уничтожить, потерять. у него в руках был зарегистрированный документ. Вообщем дальше документ пошел по инстанциям до самого верха. Каждый подписывал неглядя или глядя но не осознавая подводные камни данного рапорта, резолюция предыдущей инстанции толкала этот документ все дальше вверх и вврех. Когда самый главный командир увидел этот рапорт его чуть не хватил удар.

Были созваны все инстанции и отчекрыжеы во все подобающие данному случаю места. Всех заставили искать этот остров и выяснять какая же блядь войсковая часть нашей армии там находится. Вот таким забавником оказался лейтинант Тихий, который потом все равно уехал служить на остров Итуруп Курильской гряды.

Пришло время поговорить о таком незабываемом отрезке времени как служба в армии. О ней можно рассказывать долго, ограничусь маленьким кусочком. И этот кусочек называется Наряд по штабу. После того как я отбарабанил в учебке 6 месяцев, я получил лычки старшины 2 статьи и был оставлен в этой же учебке. Приписали меня к учебному отделу, но вся фишка в том, что официально так сделать нельзя. Официально я был командиром взвода, на попечении у меня были какие-то матросы и оружие. Этих матросов я никогда не видел, а оружия никогда не трогал (стрельбы не в счет).

Большую часть своей армейской службы я провел в штабе нашей части, где находился учебный отдел, к которому как я сказал ранее был приписан. Основная моя обязанность была следить за компьютерами в части, ну и остальной сопутствующей лабудой. Но разговор счас не об этом.

В армии чтоб ник-то не расслаблялся и всегда был упруг и заебан, есть такое понятие как Наряд. Круглосуточное дежурство неважно где, это неважно где может быть в любом месте. Т.к. я пасся в штабе, то и дежурил я такой шестеркой у дежурного по штабу. Ходил я в такой наряд обычно раз в две недели, но когда шел призыв нового состава и учебный отдел работал в авральном режиме, то в такое время я от нарядов был освобожден. В прислугу мне давали две другие шестерки, уже из матросов - грязных и зачуханых.

Было у нас в части 2 школы: первая это типа белые воротнички, радисты, сигнальщики, ну и подобная шалупень, вторая школа это мазута, все что связано с железом, артилеристы, механики, катеристы и другие черномазые. Как вы сами понимаете, что в штабе учились только элита, именно там располагалась первая школа и поэтому в наряд по штабу ходили товарищи из первой школы. Ну а я эдакий уебок волею судеб попал во вторую школу и был по военной специальности вуз386 водитель малого катера, но в тоже время служил в штабе. Все кто заступает в наряд в 6 часов вечеоа собераются на построение на главной площади части, где их осматривает дежурный по части со своим помощником. Осматривают они чистоту служащих и знание устава в плане наряда. Если думаете что это хуйню кто-то там придумал в час, то вы ошибаетесь вся это хуйня описана в уставе воинской службы. Прежже чем собраться на главной площади дежурные меньших структурных подразделений: дежурные школ, тыла собирают народ у своих подразделений.

В прислугу мне давали матросов из первой школы, поэтому собираться я должен был у первой школы. Где нас сначала осматривать и проверять будет дежурный по школе.

Это я просто описал принцип а теперь эмоции. Армия это постоянные соревнования, между служащими, взводами, ротами, школами. Постоянное противоборство между друг другом. Каждый враг друг другу. Му может и не враг, но как минимум соперник. И вот вы представляете, что я чел с второй школы - мазута, иду строиться и проверяться к первой школе - белым воротничкам. Чувство я вам скажу не из приятных. Когда я еще был только надевшис сержантские лычки, то случалось, что и пиздюлей приходилось отхватывать на этом построении. Но по мере продвижения службы тебя она закаляет и отесывает, и ты сам становишься парнем не промах, да еще же появляются младшие призывы и пиздюлей приходится получать уже им.

Ну так вот матросов мне давали из первой школы и я должен был ответственен за их внешний вид и знания устава перед дежурным по части, но я смело клал хуй на это дело. После того как дежурный по части начинал меня отсчитывать что мои подчиненные выглядят как свиньи и нихера не знают, я просто объяснял ситуацию что мы из разных школ и из разных рот, поэтому обхожусь тем что дают, а не тем что я сам бираю.

Вообще это было только в начале своего сержантского бытия, а по мере истечения срока ты знакомился, узнавал людей с которыми служил, и они тебя узнавали, офицеры я имею в виду, которые потом заступали дежурными по части. В дальнейшем это действо становилось формальность ибо ты становился старослужащим и в конце я уже сам выбирал в какой день пойти в наряд.

Трудно вот так весь этот клубок информации как-то разложить по полкам, ведь все там на нервах, на натянутых постоянно нервах.

В мои обязанности в наряде входило обеспечение чистоты в здании штаба, оповещение офицеров по всякой лабуде, типа дней когда они идут в наряд, или ознакомление с приказами, ну и типа поддержание боеготовности штаба, мол если нападут диверсанты, то я и два моих подчиненных матроса-отморозка сможем без оружия отбить это нападение. Оружие как я уже говорил нам никто не давал от греха подальше. Самый фикус наряда в том, что он круглосуточный и когда ты в нем находишься, то время на сон отводится всего 4 часа. Это основной долбоебический постулат любого наряда. Будь ты дежурный по части или последний хуй из наряда по кухне, 4 часа сна максимум и не ибет. и в принципе ты только можешь выбирать со скольки спать с 11 вечера или с 3 ночи, вот и весь выбор. После всего этого наряд становится не приятным препровождением времени, а простой борьбой со сном + тебя постоянно грузит дежурный по части, так что каждый раз когда ты сдал наряд, ты снимаешь с себя обязательный ремень и в тебя врывается вся концентрированная пустота дня. Ты просто пуст, ни мыслей, ни желаний, ничего. даже желание поспать тоже куда-то пропадает. после сдачи наряда я ус

[не закончено ...]

5 лет назад в этот день я пришел из армии. И я еще помню ...

«Покупал» нас старший мичман Дима Карев, который в последствии оказался командиром учебного взвода, куда я попал. Пути господа неисповедимы, но Дима заочно учился в Политене, который был моим вторым, а зачастую первым домом. В армии много офицеров и не очень, которые получают заочное высшее образование, зачастую второе. Учиться им лень, учатся за них матросы, либо старшины у которых есть два свойства: нормально с головой и есть образование, связанное со специальностью по которой они будут учиться за командиров, либо общее высшее. Большей частью именно для таких целей я был выбран из примерно 200 человек, ожидавших решения призывной комиссии.

Во вторник вечером весь собранный Димой отряд покинул расположение краевого пункта и был размещен в какой-то казарме принадлежавшей Пограничным войскам, т.к. я уже говорил, что род войск в которые я попал это морские части пограничных войск. Поселили нас на два дня в казарме плотно уставленную двухярусными жнелезными кроватями и решетками на окнах. Впоследствии меня всегда поражала общая обстановка при призыве и нахождении на призывном пункте. Со слов чуваков из других призывов, того же Волочаевского городка, но другого призыва, у всех было все прозаично, они пили водку, общались с родственниками, звонили приятелям. Нас же спрятали от всего этого и даже мои родители еле меня нашли, там где мы ожидали отправки в часть. Часть эта была с номером 2338, дислоцированная в городе Находка Приморского края. Мама как-то умудрилась дозвониться до меня в казарме. Я ее не видел и не слышал 2 дня, а уже так по ней соскучился. Она, спросила меня когда отправка в часть и что привезти, я ей сказал, что в четверг 27 мая в 18 часов на поезде Хабаровск – Тихоокеанская наша толпа отправляется служить.Далее...

Проснулся вчера ночью и как обычно не смог снова уснуть. Мысли летают и летают, елозят внутри меня, съедают. Наткнулись на армию. Как ни как уже прошло почти 5 лет как я оттуда прибыл, а еще ничего связанного про это не написано. Память моя как некая призма, некий фильтр, очень селективна и дела минувших дней стирает с поразительной быстротой. В старости, вот задумаешь написать книгу, а чик и старческий маразм, слабоумие и короткая память. Надо садиться, выписывать, чтобы было что вспомнить, было чему порадоваться и над чем погрустить. Итак начало.

Началось эта вся катавасия в 1997 году на 4 курсе института или университета, кому как нравится, благо и то и то имелось друг в друге и внутри всего этого я учился. Слово УЧИЛСЯ можно без всякой задней мысли заключить в ковычки и продолжать. Значит 4 курс, к этому моменту я уже один раз побывал в академическом отпуске и забил на военную кафедру в своем институте. Про оба случая можно написать много слов, но мы пока это опустим. Вообщем 4 курс, каждый нормальный, да и не нормальный студент у кого в мыслях выпустится из института стоит перед делеммой. Делемма эта не путевка в жизнь, типа куда пойти работать с полученным высшим образованием, а дилемма, как бы бля быть с армией. Мозг мой был в это занят совершенно не мирскими проблемами, он летал далеко в виртуальных компьютерных мирах и мне все было до одного женского места, поэтому моей будущей жизнью занимались родители. У папани был хороший знакомый в ФСБ, ну и соответственно мне сразу нарисовали служебную лестницу в ФАПСИ. Сначала ее рисовали очень красочно в погонах младшего лейтенанта, но потом как я забил на военную кафедру, оттенки будущего преобрели некую серость, но все равно итоговая составляющая сводилась к одному, к службе в определенных службах, но уже начиная с рядового.Далее...